Последнее время смерть ходила за мной по пятам, но я как-то очень удачно уклонялся от встречи. Ну как сказать «удачно»? Умирали друзья, знакомые, родственники, друзья и знакомые родственников, родственники и знакомые друзей – все, с кем я хоть раз в жизни, да пересекался. Как правило, то накануне моего приезда куда-то, то сразу после отъезда. Я не ходил на похороны и поминки, я не комментировал печальные записи в соцсетях, я даже не отправлял соболезнований. Ну правда, кому станет легче оттого, что я напишу «соболезную» на смерть человека, с которым виделись пару минут лет десять тому назад? Это же вранье будет. Вот и молчал. Старался не напоминать о себе.
— Привет! Ну наконец-то! В кресло напротив плюхнулась девица встрепанная, худющая, мелкая, похожая на воробья – если можно представить воробья с пирсингом и тату. С бутылкой пива и миской чипсов наперевес. И капюшоном худи, надвинутым практически на глаза. Я демонстративно медленно оглядел полупустой бизнес-зал. Несмотря на вечер, сегодня здесь было на удивление мало народу и много свободных столов. — Вы, кажется, меня с кем-то перепутали. Вот там есть прекрасный свободный столик. — Не-а. Это ты. Как долго я тебя искала! – пафосно заключила девица, с противным гыгыканьем втянула пол-бутылки и плюхнулась в кресло. У меня не было никакого желания устраивать скандал – я толком не выспался, перелет мне предстоял долгий, а сразу после – мутные переговоры с неочевидным результатом. Я махнул рукой и побрел к раздаче. Стакан сладкого мартини – это то, что мне сейчас нужно. — Плюнь ты на этот Хабаровск. Сдай билеты, возьми… нууу… до Малаги. Или в Рим. В Кениг, в конце концов. А то потратишь кучу времени на перелет, столько же на переговоры – и все это приблизительно с нулевым результатом. Не знаю, как я не выронил стакан. — Простите, что? — Что слышал, – татуированный воробей показал мне средний палец. Осведомленность барышни в моих передвижениях меня сильно удивила. Нет, вроде билеты при мне, на стойке регистрации ее я не видел, откуда же… — Смерть я твоя лютая, — нарочито громко заржала она, взгромоздив ноги в массивных ботинках на стол. — Вы предлагаете… составить вам компанию? – я присел на край дивана и отхлебнул мартини. То ли обстановка была такая, то ли разбодяжили его на сей раз нещадно, но горло мое почувствовало лишь приторный сироп. — Хочешь? Торопишься? – она резко наклонилась в мою сторону и дыхнула пивом. — Вы… Вы милы и привлекательны… — …чего зря время терять, ага. Нет, дорогой мой, тут выбираю я. Инфа сотка, — девица монументально рыгнула и заржала. – Принеси мне пива, будь другом. Бутылки три, наверное, а лучше пять. Я обреченно кивнул, одним глотком добил до отвращения сладкий мартини и пошел за заказом. Возьму четыре, пожалуй, проявлю независимость суждений. А себе – водки, наверное. Возвращаясь к своему столику, я украдкой посмотрел на ее посадочный. Из-под пустой пивной бутылки виднелся только небольшой кусок с первыми буквами имени. DE. Логично, что уж. До начала посадки оставалось около получаса, торопиться некуда. — Ну, за упокой. Раз уж вы смерть моя, — я поднял стакан с водкой. Из-под капюшона напротив совершенно внезапно раздался детский звенящий смех, разительно контрастировавший с пивной бутылкой в руке. — Не твоя. И не стоит за упокой пить при живых. Водка стала поперек горла. — Ну а тогда зачем вы здесь? Девица резким движением головы откинула капюшон и впилась в меня взглядом пары ярко-синих глаз. — Ты глухой, что ли? Я ж сказала – ищу я тебя. Давно. Нашла вот. Тоже мне princeps potestatis aeris нашелся, блин. Летун. Последнее слово она произнесла, как ругательство. Я поежился. — Знаете, не стремлюсь как-то… — А толку? Ты ж все равно помрешь. И он. И она. И вот эти вот. Как бы вообще все. Хоп-па, и лежишь тихий. Она прикрыла глаза, скрестила руки на груди и засмеялась на сей раз мерзким дребезжащим старушечьим смехом. Я понимал, что этот балаган надо заканчивать, просто прервать неприятный разговор, забрать портфель и уйти. Но меня почему-то упорно тянуло остаться. Какой-то болезненный интерес. — Не жалуюсь на здоровье, тьфу-тьфу, дорогу перехожу в положенном месте, вилку в розетку не сую. Так что рановато мне, чтобы «хоп-па». — А это не тебе решать, — девица посмотрела сквозь меня. – И не мне. — Ну окей, пусть «хоп-па». – Я решил на оставшиеся сколько там — минут двадцать — принять правила игры. — А что дальше? Рай? Ад? Новая жизнь? Ничего? — Да мне-то откуда знать? — Ну вот тебе-то знать положено, как мне кажется. Не заметил, как перешел на «ты». Впрочем, с ее бесцеремонностью и этого достаточно. — Не-а, не положено. Вот представь. Есть, ну, к примеру, дверь. И – нет, не «аз есмь дверь», мыслишь комплиментарно, спасибо, но нет. Аз есмь дверная ручка, скажем так. Кто-то дергает, кто-то крутит, кто-то нажимает, кто-то поднимает – ну и проходит через дверь так или иначе. Но ручка не может знать, что по ту сторону. Никак. Вообще. — Ээээ. А с той стороны есть ручка? Девица пожала плечами и деликатно кашлянула, подтягивая к себе очередную бутылку. — Понятия не имею. Может ее и нет вовсе. Той стороны. У меня закружилась голова. — Тогда для чего это все? Солонку передать? — Блин, ну ты зануда. Какая тебе разница? Ты не можешь просто жизнью наслаждаться? В окошко самолета смотреть после бутылки мартини? Думать о том, куда ты летишь или о том, куда вернешься? Тебе смысл обязательно нужен? Казалось бы – живи да радуйся. Но как бы невермор. Смерть заржала и тут же закашлялась, поперхнувшись пивом. — А можно что-то… поменять? В рамках, так сказать, наслаждения жизнью. Она резко схватила меня за лацкан пиджака, подтянула к себе и уставилась прямо мне в глаза. Руки у нее оказались на удивление сильные. — Зачеееем? Зачем тебе что-то менять? Тебя не устраивает что-то? Так всех не устраивает. Не бывает идеальной жизни. Это, блин, жизнь, а не рекламный каталог, чувак. Вот ты сейчас суетиться начинаешь, хвататься – зачем? Тебе легче от этого, что ли? Нет. Или ты собрался жить вечно? Девица резко отодвинулась от меня и вновь надвинула капюшон чуть не до кончика носа. Из-под капюшона раздался мой голос, отчего-то искаженный самую малость, но на редкость неприятно. — …у меня еще куча дел незаконченных. Статьи. Проекты. По поездкам планы опять-таки, билеты куплены, гостиницы забронированы. Выставки… Теат… — Хватит. Прекрати. Мне неприятно. Басовитый хохоток из-под капюшона был мне ответом и сразу, без передышки, мерзким сюсюкающим голоском: — Хвяяяятит. Пликляяяти. Мне неплияяяятно. Меня прямо подмывало кинуть в нее чем-нибудь. В голове внезапно щелкнуло и пальцы сжались на почти пустом стакане. — Сейчас я швырну его тебе в голову. Сотрудники зала вызовут полицию. Меня снимут с рейса. Шах и мат тебе, дрянь. Из-под капюшона раздался тяжелый вздох. — Не-а. Не выйдет. Либо у тебя стакан из пальцев выскользнет, либо никто не заметит, что ты его кинул. Бесполезно, можешь даже не проверять. Почему-то я ей поверил. — Ну все, тебе пора, ласт колл уже. — Да я уже как-то не тороплюсь. Готов даже опоздать на рейс. Хотя ты наверняка скажешь, что это нереально. — Нефиг-нефиг опаздывать, топай, — девица бесцеремонно и весьма болезненно пнула меня ногой по голени. – У тебя встречи, планы и вот это вот все. Не дергайся, увидимся еще. На этой мажорной ноте она скорчила умилительную рожицу и совершенно кукольно помахала мне ручкой.***
Между вариантами «посмотреть фильм», «почитать книгу» и «поспать» я привычно выбрал третье, хотя, казалось бы, в этот раз стоило изменить привычке. Да, но нет. Сон лучший утешитель, тем паче после таких разговоров. Уснуть и видеть сны. Баюшки-баю.***
…меня нежно, но уверенно трясли за плечо. Я стянул маску с глаз и прищурился. Передо мной стояла мило улыбающаяся стюардесса. — Доброе утро, молодой человек. Мы уже в Хабаровске. То есть как? Не может такого быть. Я же… И тут меня осенило. Смерть моя лютая не летела в Хабаровск. У нее был посадочный, но не на мой рейс, а на другой, явно позже. На другой. «Не дергайся, увидимся еще». Сучка.