Тем, кто ждал

Заветное желание

По случаю приближающегося Рождества городские власти разродились традиционным заявлением, согласно коему подтверждалась древняя и незыблемая привилегия выдачи за счет городской казны исподнего и верхнего платья, а равно головного убора и обуви по последней моде достопочтенному и благородному господину Генриху, чье фамильное имя Господу известно. В сочельник делегация почетных граждан, как и последние пятьсот лет, поднялась на Ветренный холм, облачила Плясуна в новые одежды и удалилась прочь, с опаской поглядывая на высокую сутулую фигуру в плаще с капюшоном, полностью скрывавшим лицо. Шептун проводил отцов города медленным поворотом головы, а после неспешно подошел к эшафоту.
— Он ведь обманул нас тогда, Генрих. Жестоко обманул, — сказал Шептун холодной серой изморозью.
Плясун дернул головой на кривой шее и согласно закачался в петле.
Это был уже устоявшийся ритуал, сопровождавший всякий канун Рождества. Две фигуры на фоне закатного неба на холме в давнее время привлекали толпы горожан, ждавших сюрпризов и чудес. С тех пор город разросся, холм перестал быть центром города, да и вид на него был загорожен высотными домами. Но традиция осталась.
За что повесили Генриха – никто не знает. Городские архивы тех давних времен изрядно потрачены мышами и плесенью. Городская легенда гласит, что Генрих после повешения не умер, и оттого между отцами города развернулась бурная дискуссия, что же делать дальше. После длительных споров было решено, что снимать его с виселицы нельзя, ибо приговор не отменен, а вешать повторно – противно Божьей воле и человеческой природе. Именно поэтому Генриха оставили висеть, а год спустя — ради приличия — постановили выдавать ему ежегодно новое платье за счет города.

***

— …Вы пришли за исполнением своих заветных желаний. Можете не говорить, я это знаю и без вас. Суть не в желаниях и не в том, что именно определяется термином «заветный». Суть в точности формулировок. Надеюсь, вы это понимаете?
— Конечно.
— Ну вот и чудно.
Он кивнул и продолжил с аппетитом есть свиную рульку. В кабаке было темно и дымно – но все же соседей по столу разглядеть было можно. Исполнитель желаний не выглядел воплощением зла – ни рогов, ни хвоста, ни зловещих сполохов, ни запаха серы. Даже хромой ноги, рыжей шевелюры или косого глаза – и тех не было. Да и на волшебника он не походил – ни возрастом, ни одеждами, ни манерой говорить. Скорее, городской купец средних лет – в меру состоятельный, в меру деловой.
— Есть еще один немаловажный момент. Чудес не бывает. Поэтому для исполнения заветного желания необходимо найти человека, который, скажем так, хочет прямо противоположного. Нечто не может появиться из ничего.
Он внимательно посмотрел на двух мужчин, сидевших по другую сторону стола. Его собеседники молча кивнули.
— Итак, благородные господа, — поедатель рульки откинулся на спинку стула, со вкусом хрустнул пальцами рук, с удовольствие зажмурился и причмокнул. – Мясо было выше всяческих похвал, но пора переходить к делу. Разумеется, никаких кровавых подписей и страшных клятв я с вас не требую, я лишь посредник. Но, заклинаю, будьте крайне аккуратны в формулировках. Одна ошибка, крошечная, кажущаяся вам незначительной ошибочка – и все полетит к чертям. Фигурально, разумеется, простите за невольный каламбур.
Его собеседники переглянулись и тот, что был постарше, задал тревоживший его с самого начала вопрос.
— А вам-то со всего этого какая выгода?
— А мне, милейший… Отто, если не ошибаюсь – мне с этого… — купчик глухо хохотнул: — …навар.
— Тогда, быть может, вы нам и с формулировкой желаний поможете? В рамках, так сказать, увеличения навара, — запальчиво воскликнул тот, что помоложе.
В глазах его собеседника на пару мгновений отразился совершеннейший ужас.
— Нет-нет, милейший… Генрих. Я же правильно запомнил ваше имя? Так вот, заветные желания ваши и только ваши – так что и правильно формулировать их – ваша, а не моя задача.

***

— …жестоко обманул. Он не солгал нам. Он сказал нам ту правду, которую мы тогда просто не могли понять. Генрих, мы не можем вернуть время, но все остальное… — Шептун говорил, переходя на безмолвный крик, алыми, синими и зелеными сполохами. Края его плаща вздымались, как будто его носитель размахивал руками – но рук не было, голоса не было, ничего не было. Лишь Плясун молча раскачивался, как маятник, в безветренном зимнем воздухе, по-осеннему пахнущему прелостью и гнилью, да небо над Ветренным холмом полыхало огнями, пугая горожан.

***

— …Милейший Отто. Вам, как старшему, первое слово. Будучи человеком, от природы добрым, я вас поправлю, если вы ошибетесь. Но – лишь один раз. Это относится и к вашему… хмм… собрату по сделке.
— Я. Хочу. Умереть.
«Посредник» огорченно зацокал языком: — Совсем, совсем неверно. Ведь Генрих наверняка говорил вам, чего хочет он. А для реализации его – и вашего желания – они должны быть абсолютно, полностью, идентичны по сути – и противоположны по знаку. Итак…
Отто задумался на некоторое время: — Я. Хочу. Не. Жить.
— Прекрасно, прекрасно. Теперь вы.
— Я не хочу умирать, — быстро проговорил Генрих и заработал укоризненную улыбку со стороны собеседника.
— Ну что ж вы так. Я же все уже сказал. Аккуратнее и точнее. Могли бы…
— Я. Хочу. Не. Умирать.
— Вот. Воооот. Теперь – прекрасно. Теперь – то, что надо, — купчик зажмурился, как кот, нашедший блюдце со сливками – и громко хлопнул в ладоши.

***

— Генрих, добрый, наивный Генрих. Зачем ты подговорил меня тогда, зачем? Я не могу даже перерезать веревку – у меня нет рук, чтобы взять ножницы, у меня нет даже зубов, чтобы ее перегрызть. Наверное, тогда бы все кончилось – не уверен, но, пожалуй, стоило бы попробовать. Зачем ты хотел бессмертия, Генрих? Ты хотел любить, ты хотел делать людям добро – а люди вздернули тебя здесь, на холме – и с тех пор бережно, как любимую куклу, переодевают в модные одежды всякий Сочельник! Ты получил жизнь – так же, как я получил смерть! – темно-багровый вопль Шептуна осветил половину неба. Качающийся в петле Плясун отсчитывал минуты до Рождества.

***

В дверь дома постучали. До Рождества осталось меньше десяти минут, кто бы это мог быть – ведь вся семья в сборе. Людвиг был весьма любопытен и настойчив, что, в принципе, характерно для мальчишки десяти лет от роду – и, не успели родители что-то сказать, как он уже распахнул дверь. Ну а чего бояться в их тихом городке, где пропажа кошки становится обсуждаемым событием на целую неделю.
— Санта?
— Хохохо, веселого Рождества, мальчик! Скажи мне, чего ты хочешь больше всего на свете?
Подбежавшие родители смотрели на заявившегося толстяка в красной куртке с некоторой опаской – но угрозы не чувствовали.
Людвиг насупился и почесал кончик носа.
— Я хочу, чтобы у нас больше не было Плясуна. И чтобы Шептун не приходил в Сочельник.
Лицо, прятавшееся за накладной бородой, внезапно посерьезнело.
— Это твое заветное желание, мальчик?
— Хорошо. – Санта хлопнул в ладоши. – Мы еще увидимся.

——————————————————
Для тех, кому интересно, «а что дальше» — адресую к ранним текстам: «Жить» и «Уникальное предложение«.
А для тех, кому интересно, «а что было до» — «Я согрею тебя» и «Самый простой рецепт«.