Насчет Раштатта я оказался не совсем прав. Турецкая там окраина, а также _ебеня_ (т.е. все, что дальше трех минут ходьбы от центра). Центр, наиболее мажорная часть — русская. Осознание этого пришло ко мне, когда у газетного ларька я увидел стойку с АиФ, Аргументами недели и прочим добром. Точнее, это еще было не осознание — так, предвестие. Потом, уже после прекрасного музея, на который я убил часа три и гигов пять на карте фотоаппарата, я пошел пообедать в Пагоденбург — хороший аутентичный ресторанчик. Спотыкаясь языком, начал делать заказ, как ВНЕЗАПНО — звонок из Мск, на который не ответить было нельзя. Пожав плечами и сказав официантке «сорри, джас э минут», я переключился на Мск, оперативно решив вопросы. После чего был убит напрочь. «Ну вы бы сразу сказали, что из России». Оппппачки. Фольксдойч, уехала из Белоруссии двадцать лет назад. «Раштатт вообще русский город, турки тут только на окраинах». Спасибо, спасибо. «А я все пыталась понять — откуда вы. Вроде на немца похожи, но говорите тяжело.»
К вопросу о маленьких городках. Бад-Видьдунген — вообще воплощенная сказка. Во-первых, они бодаются с Касселем за право именоваться столицей сказок братьев Гримм (впрочем, в Касселе об этом, похоже, не знают). Поэтому весь город пестрит _социальной_ рекламой с Золушками, Рапунцель и Красными Шапочками разной степени сексуальности. Это крайне дисгармонирует с основным населением городка — пенсионерами и инвалидами. Собственно, городок это курортный \ рекреационный, потому и. Тихий, маленький. Впрочем, сегодня же суббота, потому свадьбы — целых три штуки, с торжественным объездом всего городка перед визитом в Ратхаус. На одной из свадеб — лимузин, с трудом проползающий по узким улочкам. На борту — «Swetlana und Georg». Ну кто бы сомневался. А еще бад-вильдунгенцы гордятся тем, что у них был последний секретный бункер Геринга. Настолько секретный, что все чертежи уничтожены, а вход не найден.
Германия преисполнена комплексом Холокоста. Платить унд каяться. Правда, оно везде по-разному. Скажем, в Бад-Вильдунгене, в городском музее (очень милом, очень домашнем) одна комната посвящена именно Покаянию. С поименным списком евреев, живших в городе и описанем их нелегкой судьбы. Трагедия оказывается смазанной за счет того, что из полусотни евреев Бад-Вильдунгена три четверти в 35-36 годах уехали из Германии в США, и лишь около десятка уже во время Второй мировой были депортированы в Ригу, где и оприходованы толерантными латышами.
А вот во Франкфурте все проще, без пафоса. И оттого страшнее. Идешь по набережной, видишь под ногами маленький медный квадратик с какой-то надписью. Совсем маленький, десять на десять, перед подъездом. Надпись тоже простая и маленькая — «Здесь жил такой-то, родился тогда то. Тогда-то отправлен в Аушвиц». Все. Просто маленький кусок меди, по которому ты ходишь каждый день.
Кстати о Франкфурте. Те, кто считает Парижское метро идиотским, не бывали в ФМ. Поясняю. Цветовые обозначения линий есть только на схеме. На поездах — только номера линий. Плюс на один перрон могут приходить поезда с нескольких линий. Например, станция Гауптвахта — четыре перрона и шесть линий. Заметим, что схемы транспорта есть на станциях непосредственно, а не _наверху_. То есть, чтобы понять, как и куда тебе ехать, тебе _сначала_ надо спуститься на станцию. Это компенсируется тем, что билеты покупаются уже на станции. Кстати, найти вход — тоже отдельный квест. Наличие на улице указателя «U» совершенно не значит, что вот прям тут ты войдешь в метро. Нет. Это значит, что где-то в окрестностях, вполне возможно, ты найдешь метро, если тебе повезет.
Филологичное. «Извините» по-английски — сорри. По-французски — экскюзе муа. По-итальянски — скузи. По-испански — дискуэльпе ме. Блин, даже на иврите — слиха. А вот по-немецки — ЭНТШУЛЬДИГУНГ. Из этого со всей неизбежностью следует, что немцу проще переебать оппоненту с вертушки, чем извиниться.
Разумеется, я не мог не зайти в трактир Balalaika. Во имя звездного неба над головой, Льва Натановича Щаранского и Соломона Хайкина. Разумеется, после двух стаканов сидра (сиречь апфельвайна) я не мог не спросить — с крайним цинизмом, разумется — у негра-бармена — «а почему Балалайка?». На что негр на хорошем русском мне ответил — «Я Лумумбарий закончил». Занавес.
По дороге к Бабалайке и обратно я был удивлен изрядным количеством правых щщей на улицах. Причем сбитые в группы человек по десять, со спущенными подтяжками, ЕВПОЧЯ. При этом они приветливо улыбались и махали встречным неграм, арабам и прочим китайцам, что было хмхмхмх странно. Собственно на обратном пути в центр ФМ одна такая группа начала приветственно махать мне. Подошел, хули. Тыкают пальцами мне в лоб, большой палец показывают, воэр коммен зи? Москау, епт. О, Москау, дас ист гут! Пива унзер фройнде фром Москау. Я, честно говоря, не понимаю подобного восторга, но от пива не отказываюсь. Фюр унзер фройнде — Malinka! Машу руками — найн малинка, найн калинка, найн катюша. Беру масс, встаю — «Доооойчланд, Дойчланд юбер ааааллес, юбер ааааллес ин дер Вельт…» Тссс, тссс, найн, 282!
Проводили они меня до центра. Собственно, я штрудель хотел, а в Бабалайке только наливают — да и с этими бойцами тоже не поешь. В общем, довели они меня до Черной звезды на Ремере (я не смог сдержаться и выдал краткую лекцию о геральдике Вальдека и ее влиянии на общегерманскую символику, хехехе). Официант сразу и в лоб спросил — фром Раша? Оказалось, он сам из Сербии — «своих сразу узнаю».
Кстати, на Ремере и выяснилось, откуда такое немеряное количество правых щщей в городе. На флагштоках по периметру площади висело с десяток _радужных_ флагов. Видя мою перекошенную физиономию, официант пожал плечами — мол, неделю назад _было_. (и в течение недели правый движ их отлавливает, ок — добавил я про себя) «Пидарасов — на нож», раздраженно заметил я. «На нож, на нож», — радостно закивал серб. Завершилось все вполне ожидаемым «живело Србийа — живело Русийа».